Калмыкия Ньюс

Судьба русских в Калмыкии

Калмыцкая земля приютила и стала родным домом. Россия, которую мы продолжаем любить несмотря ни на что, вобрала в себя миллионы счастливых судеб. И столько же трагического и несправедливого в жизни советского народа открывает нам время. О том, как люди переживали горе, как встречали невзгоды в городах и весях, может, наверное, рассказать любой поживший на белом свете человек. Даже в судьбе одной семьи отражается история нашей Родины, и всегда себе и ей мы желаем процветания, потому что не хотим иного Отечества.

Архангельский крепкий мужик

Несмотря на свой 85-летний возраст, у Софьи Михайловны Киевской превосходная память. Встретившись с нею в четвертом микрорайоне Элисты, где она проживает, узнала давнюю знакомую по открытой улыбке и шутливому ворчанию: «Вот и дожила старушка до больших годков. А мамы твоей, поди, лет пятнадцать как нет! Вместе к дочкам на школьные собрания ходили…» «Четырнадцать», – ответила я и вспомнила, как однажды мама, придя с очередного такого собрания, рассказывала своей сестре любопытную историю, а я весь этот разговор слышала:

«Интересная женщина, эта Киевская, – начала она делиться впечатлением чуть ли не с порога. – Николаю своему четырех девчонок родила, правда, старшенькую в младенчестве похоронила, а вот Люба, Лида и Таня – писаные красавицы, учителя в школе их хвалят, другим в пример ставят. Сама же Софья Михайловна – не местная. От советской власти мать ее с ребятишками бежала в начале 30-х к мужу в Астраханскую область, чтобы спастись от ссылки в сибирскую глухомань. Он на заработках там был, деньги на дом зарабатывал. Оказывается, хлебнули архангельские крестьяне горюшка. И выжили благодаря тому, что калмыцкие власти в это время решили кирпичный завод в Элисте построить и позвали опытного строителя – ее отца Михаила Пономарева…»

При встрече с Софьей Михайловной весь этот разговор неожиданно всплыл в памяти, и я спросила: за что раскулачили семью?

– Сколько буду на свете жить, никогда не прощу тем властям порушенной судьбы. Не зря в народе говорится: где родился, там и пригодился. А мы бежали с родной архангельской земли, по которой родители всегда тосковали. И нельзя было возвращаться обратно, боялись, что врагами народа назовут. Так и прижились на чужой стороне, – начала свой рассказ Софья Киевская. – Моя мать, Анастасия Петровна, всегда говорила, что отец нас спас от голода, когда вывез в Калмыкию, куда его пригласили строить кирпичный завод. За ним специально в Астраханскую область посылали специалиста, прослышав, что он – мастер на все руки, что лучшего печника во всей округе нельзя сыскать. «Если жилье дадите, поеду в Элисту», – был его ответ. Большего отец и не просил. И в районе будущего кирзавода в бараках дали нам комнатку на пятерых человек. С тех пор мы никуда не выезжали. Калмыцкая земля стала родиной: приютила, обогрела, дала работу и вселила надежду…

А раскулачивали женщину с детьми сельсоветчики в деревне Ивановской за коровенку и лошадь. По сути, свои же односельчане не посчитались с тем, что из семерых детей выжило у нее четверо, и сама она – ни жена, ни вдова – от зари до зари с братом Федором и старшей сестрой Антониной трудится на сенокосе, картофельном поле, сеет и убирает рожь… Как все русские женщины, работала не покладая рук. В их старом домике всегда было чисто и светло. Судачили, что спит «барынька» на кровати с периной под расшитым одеялом, на белых взбитых подушках. На оконцах – белоснежные занавески, дети умытые и чисто одетые. И сама она на люди выходила опрятная, статная, с улыбкой на лице… Кому-то, видно, сильно досаждали ее северная красота и неприступность. Вот и поплатилась красавица за все разом. Как только забрали живность, выручила она за пожитки кое-какие деньжата, собрала в дорогу ребятишек и – поминай, как звали…

Сестра сбежала в Ленинград, где едва пережила блокаду, а брат Федор хлебнул горюшка в армии. Служил на Дальнем Востоке с 39-го года. Оттуда в 41-м попал на фронт и пропал без вести под Сталинградом.

Отец Софьи, Михаил Леонтьевич, умер в 1942 году от болезней, когда ей было всего 13 лет. Но он успел поставить кирпичный завод, где трудился с женой и братом Степаном. После обжига кирпич выходил красным и крепким. Благодаря этому заводу в Элисте выросли первые многоэтажные здания, такие как «красный» дом, три школы – 1, 2, и 3-я, нынешняя горполиклиника, кинотеатр «Родина», несколько жилых домов в центре города. Звание стахановца было присвоено Михаилу Пономареву одному из первых в Калмыкии. Узнав об этом из печати, с ним, как с героем, здоровались даже незнакомые люди, настолько звание ценилось тогда в стране.

Война не сломила дух элистинцев

Недолго радовался Михаил Леонтьевич делам рук своих. Он вложил в завод весь свой опыт, не спал сутками, отлаживая обжиг, с каждой печью возился, как с малым дитем. Сердце ныло и болело, разум не желал принимать очевидное. Немецкая авиация город не пощадила и превратила новостройки в развалины. Особенно доставалось от бомбежек кирзаводскому району, находившемуся невдалеке от аэродрома. Пономаревы перебрались на улицу Кирова в землянку, откуда немцы, вскоре занявшие Элисту, выбросили их на улицу. Война утюжила людей танками и немецкими сапогами, горюшко лилось через край.

А молодость спасала. Любимый брат Алексей Пономарев стал профессиональным военным. Окончив 10 классов и сбросив себе почти три года, записался с другом в Красную Армию. В военкомате понимающе посмотрели на мальчишек и послали не на фронт, а учиться в пехотное училище на ускоренных курсах. Через три месяца они очутились на передовой.

Был ранен, контужен, долго лечился в госпиталях. Затем освобождал Ростов-на-Дону. В конце войны его направили в Молотовское высшее военное техническое училище, которое он окончил блестяще. Алексея забросили на Сахалин, через пять лет – в Калининград с женой и двумя дочерьми. Был начальником военного аэродрома, последние годы полковник Пономарев трудился в штабе армии. В мирной жизни родные часто встречались семьями, и остались брат и сестра навсегда любящими людьми.

В войну Софья Михайловна трудилась на производстве. Ей достались и окопы, и разборка развалин, и добыча для семьи продуктов, и очереди за мылом, керосином и хлебом. Иногда голод так доставал, что в муку для лепешек добавляли мелко нарубленную лебеду, в окрестностях города на бахчах собирали паслен, рубили для печки бурьян, приносили жмых с маслобойни, словом, выживали как могли. Помимо семейных забот у этой женщины набралось 40 лет трудового стажа. Всю жизнь проработала бухгалтером: с 44-го – на кирпичном заводе, затем в сельском хозяйстве, здравоохранении…

И сегодня Софья Михайловна просит у Господа, чтобы не было войны и голода. «Всё остальное стерпим, – говорит она своим девчонкам. – И это испытание новой властью послано нам неслучайно. Переживем… Все пройдет, лишь бы не было войны!»

Мудрая мать, она не просит для себя, троих детей, шестерых внуков и трех правнуков ни богатства, ни коттеджей, ни заграничных автомашин, а молится за Россию, в которой бы весь народ жил достойно.

А вот ее муж Николай Киевский – из элистинских старожилов, потомок тех самых воронежских крестьян, которых российское правительство в ХIХ столетии в массовом порядке направляло на освоение южных земель. Воевал Николай Сергеевич с лета 42-го года в морской пехоте и был в числе той самой братвы, сходиться с которой в рукопашной немцы страшно боялись. Он воевал на Малой земле, освобождал Новороссийск и Керчь. Героическая история, случившаяся с ним и его товарищем, передается родным и близким, детям и внукам. А дело было так…

Когда морская пехота приближалась к Керчи, над катерами нависли юнкерсы. Стоял ноябрь, и многие моряки поплатились жизнями, сгинув в морской пучине невдалеке от берега. Бомба потопила и тот катер, на котором переправлялся Николай Киевский. На поверхности воды осталось всего два бойца. На их счастье, рядом оказалось обыкновенное бревно. Ухватившись за него, подбадривая друг друга, они доплыли до берега, где уже закрепилась наша пехота. Несколько человек бежали им навстречу. На руках занесли окоченевших пловцов в теплый блиндаж. Долго Николай Киевский лечился в госпиталях. Сказалось переохлаждение, как результат, – воспаление легких, почек, суставов…

Выкарабкавшись, вернулся в Элисту и женился на самой красивой девушке – Софье Пономаревой. Зажили они счастливо с молодой женой, но недолгим было супружество. Николай Сергеевич умер рано, в 1955-м году, когда три его дочери-любимицы были еще совсем малы. Его отец Сергей Киевский всю войну прошел с боями, а погиб в феврале 45-го года в Германии в местечке Рауш, там и захоронен, но могилы, как ни искали, не нашли. Мать, Варвара Корнеевна, одна поднимала пятерых ребят, двое к тому времени повзрослели: Николай воевал, а Мария устраивала свою судьбу. Легкой жизни никто из них не искал.

А Софья Киевская больше не выходила замуж. Она посвятила себя детям и внукам, у которых началась своя жизнь и своя история.

Александра Малякина, Степная Мозаика
http://smozaika.ru/headings/26-fate/911-kalmyczkaya-zemlya-priyutila-i-stala-rodnym-domom

2 комментария на “Судьба русских в Калмыкии”