Калмыкия Ньюс

Джамбинова Раиса Александровна

ТРИНАДЦАТЬ ДНЕЙ, ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ…

Писатели Калмыкии, обратившись к отображению ссылки калмыцкого народа в годы сталинщины, проявили интерес к трагической истории своего народа, осмыслили ее сегодня во многих аспектах. В основном это воспоминания, главное в них — память. Содержание книг передает меру трагедии и ее последствия. Проанализировав произведения А. Балакаева, А. Бадмаева, Т. Бембеева, С. Байдыева и других, мы видим в какой степени они согласуются друг с другом и в то же время различаются. Главное различие в роли авторской личности в повествовательных структурах калмыцкой литературы (романах, повестях, рассказах).

Правда, авторы не отходят от традиций повествования, тем самым укрепляется ее тип — воспоминание. В некоторых произведениях это находится подспудно (А. Бадмаев «Золото в песке не затеряется», дополненное переиздание; рассказы Т. Бембеева «Сән комендант», «Неклә»; Т. Манджиевой «Когда изгнанником печальным»). В произведениях А. Балакаева, С. Байдыева, Б. Сангаджиевой иной тип повествования, в них грань между автором и героем довольно прозрачна.

Вместе с тем происходят постепенные изменения в рассмотрении названной проблемы. Опыт художественной калмыцкой литературы свидетельствует о том, как губителен был для нее духовный вакуум в тринадцать лет (1943 — 1956 гг.). Прервалось развитие жанров прозы, в частности, романа. Как известно, в первой трети XX века в национальной литературе писатели осваивали прозаическое письмо, появились замыслы романов (Н. Манджиев, А. Амур-Санан, Б. Басангов). Депортация народа обернулась против национальной литературы.

В 60-е годы народный поэт Калмыкии С. Каляев говорил об отсутствии жанра романа в литературе. Невозможно было в эти годы идти за его авторским обозначением. В них преобладала событийность, не прорисовывался образ героя; роман еще не приобрел жанровой полноты. Подобное положение укрепилось надолго, сказывалось и в последующие годы (особенно в 70-е годы). Не случайно проза долгие годы оставалась далеко не в лучшем положении.

Исторические события первой половины XX века отбросили национальную литературу назад, затянув ее развитие, с одной стороны, из-за отмены национальной письменности, разрыва с устными и письменными литературными традициями предшествующих веков, с другой, идеологизации литературы, искусства и культуры народов страны.

Сегодня писатели апеллируют к потомкам, взывают помнить горькие факты не только личной, но и общественной жизни.

В течение ряда лет прозаики Калмыкии шли к новым способам повествования, укрепляя роман (М. Нармаев, А. Бадмаев, А. Балакаев, А. Джимбиев, Т. Бембеев) по его разным жанровым параметрам. Характерно, что, несмотря на трагическое содержание произведений, они обращались к национальному, языковому, религиозному самосознанию народа, его этническому «я». Естественно, к вершинному достижению национального духа – эпосу «Джангар» и богатому фольклору народа. Казалось бы невозможно их героям в условиях ссылки осознавать себя наследниками такого духовного наследия. Но дело-то в том, что нельзя отделить одно от другого; он – этнос.

Между тем, ссылка складывалась не в пользу самих авторов, переживших ущемление чувства национального достоинства, человеческих прав. Не случайно, очевидно, они так старались передать человеческую драму. Потому в их произведениях нет крайнего субъективизма и вымысла. Они не стремятся оградить наших современников от моральных, нравственных и духовных утрат того времени. И они правы.

Трагичность судьбы калмыков на изломах истории становится в наши дни предметом осмысления и изучения. Память сохранила все, что произошло с народом тогда, в декабре 1943 г. Долго, очевидно, будут кровоточить раны, не давая покоя ни днем, ни ночью. Боль не оставляет каждого калмыка. Он мечтает вернуться на родину, которую насильственно пришлось покинуть.

В современной литературе Калмыкии создаются и произведения на документальной основе.

Как отмечалось, «Сладкий запах полыни» Б. Пинчука о новых неизвестных фактах: роли Оки Городовикова, писателя Б. Джимбинова и многих других в деле восстановления республики, о тех, кто стоял у истоков. Их деятельное участие в судьбе республики отображено в художественной литературе (М. Нармаев, Л. Инджиев и другие).

Проблема исторической правды нашла отражение в современной литературе, искусстве (кино, живописи). Интересен художественный фильм «Гадание на бараньей лопатке» по мотивам повести «И вечно возвращаться» писателя Олега Манджиева (Рижская киностудия). Снят телевизионный художественный фильм «История бабушки» («Ээҗин тууҗ») (сценарий Б. Сангаджиевой, Б. Очирова, Р. Манжилеевой (1995) о судьбе Дуукры, трижды репрессированной, но выжившей в суровых испытаниях (режиссер — постановщик Б. Очиров).

В современной многонациональной литературе и искусстве (живописи и кино) продолжают появляться произведения, развенчивающие культ личности Сталина, а также посвященные ссылке народов, о лагерях («Дети Арбата» А. Рыбакова, «Один день Ивана Денисовича» и «Архипелаг ГУЛаг» А. Солженицына, «Крутой маршрут» Е. Гинзбурга). Не исключение калмыцкая литература во всех жанрах.

Тринадцать дней, тринадцать лет, как отмечалось нами, в истории калмыцкого народа создали духовный вакуум, приостановили развитие национальной литературы.

Народный поэт Калмыкии Л. Инджиев пишет, что «…калмыцкая литература на многие годы угасла. Книги калмыцких писателей были изъяты из библиотек». Размышляя о проблемах калмыцкой литературы, об этапах ее развития, Л. Инджиев вместе с тем отмечает ее «белые пятна»: потерянное двадцатилетие (1937-1957) в развитии литературы и культуры.

«Дикий произвол» повис над многими литературами, унес из жизни самых талантливых: «в двадцатые-пятидесятые годы в нашей стране были незаконно репрессированы около двух тысяч литераторов, около полутора тысяч из них погибли в тюрьмах и лагерях, так и не дождавшись свободы».

Литераторы Калмыкии продолжают работать, наметилась определенная тенденция в осмыслении замалчиваемой темы. Вышли из печати новая редакция романа А. Бадмаева «Там, за далью непогоды»; А. Джимбиева «Когда человеку трудно» (1991); пьесы А. Балакаева «Спецпереселенцы» (1993) и «Он хотел петь» (журнальный вариант, 1995); В. Нурова «Меченые годы» (1990); поэма «Открывайте двери, калмыки! (1991) Е. Буджалова, цикл стихов «Сибирской памяти тетрадь» Р. Ханиновой (1990); ряд воспоминаний, исторических исследований, в частности, Операция «Улусы» Н. Бугая, «Выслан навечно» В. Б. Убушаева; повести Т. Манджиевой, Т. Бембеева, С. Байдыева и других.

В своей Нобелевской лекции А. Солженицын писал: «Но горе той нации, у которой литература прерывается вмешательством силы». «Иссечение национальной памяти» произошло с калмыками 28 декабря 1943 года. Лишившись государственности, места жительства, литературы, искусства, и по-житейски – имени, национальности, калмыцкий народ оказался на обочине жизни. И пребывал там, «за далью непогоды» только надеясь, с одной мыслью не умереть, дождаться возвращения на Родину. Тринадцать «проклятых» лет отмерили судьбу изгнания. «Но едва развеяна будет ложь – отвратительно откроется нагота насилия»…

Прежде всего открылась она в литературе. Не случайно Республика Калмыкия отметила 50-летие со дня депортации калмыцкого народа, как День памяти (по Указу Президента Калмыкии Кирсана Илюмжинова (1993). Народ получил возможность не только вспомнить, но и помянуть умерших, невинно пострадавших, проехать в поезде Памяти, по долгой дороге в снегах, некогда устланной трупами детей, стариков, не выдержавших условий телячьих вагонов. Молитвы, обряды поминовения успокоили душу, наполнили сердца людей, сняли вечную скорбь, его вечный плач1.

Возможно, калмыцкому народу, вступающему в новое тысячелетие, станет легче, поутихнет боль, запечатлевшись в слове, кино, живописи. Конечно, трудно жить, неся горечь воспоминаний, насилие, имя которому геноцид.

Постепенно в национальной литературе углубляется образ коменданта. Они – разные в произведениях Е. Буджалова, Б. Сангаджиевой, А. Балакаева, А. Бадмаева и других. Анализ произведений, появившихся в 80 — 90-е годы, позволяет сделать вывод о том, что в тех условиях калмыков поддерживали сибиряки.

Писатели «прорываются» к национальному и религиозному сознанию калмыков. Именно в этих произведениях авторы свидетельствуют, что их герои постоянно обращались к Будде, произносили молитвы, находя в них духовную опору.

Многое говорит о том, что литераторы находят новые аспекты изображения этой народной трагедии. Когда под угрозой этнос, потеря языка, когда в жизнь калмыков вошло слишком много нивелирующего, то у национальных авторов двигается перо, работает мысль, ибо писатель, по признанию А. Солженицына, должен «бороться со злом».

Процесс самопознания, возврат к себе становится основным направлением в национальной литературе. Сегодня происходит переоценка ценностей, в том числе и художественных традиций. Художественность и народность литературы не подвластны конъюнктурному времени. Главное – это интерес к человеку, освободившемуся от иллюзий современности, ее мифов, легенд, стереотипов.

Нельзя не обратить внимание читателя на рассказ «Некля». Он небольшой по объему в отличие от рассказа «Сән комендант», в котором слишком затянут экскурс в историю героя Голода, посланного в Омск усмирять калмыков. Некля – немец с Волги, его настоящее имя Николай, это был молодой человек с голубыми глазами. Он сторонился людей, был маленького роста. Его новый друг калмык Эрдни стал Эдиком. Жизнь переселенцев в центре этого рассказа. Автор не стремится передать еще одно унижение человека, а скорее – стремление его выжить. Конюх и водовоз с утра до вечера, в пургу и мороз выполняют свою скромную работу. Некля – наблюдателен, Эрдни – скромен, доверчив. В центре повествования конфликт личности и общества. Всех жителей села пригласили на митинг по случаю 9 мая – Дня Победы. Калмыка и немца Гришин оставляет в бригаде. Возмущается Эрдни: «У него отец и два брата на фронте…» Эрдни заплакал… Успокаивая его, Некля говорит: «Слезы мужчины дорогого стоят, на нет и суда нет. Запомни, стиснув зубы, надо молчать». Они понимают, что их оставили по национальному признаку. Возникает образ Богородицкой травы (Аһинноһан), исцеляющей человека от боли и страданий. Писатель сочувствует своим героям, отказавшим в праздновании Победы, и уверен, что «наступит время, когда белое назовут белым…» (С. 56), т. е. правда восторжествует.

Калмыкия в год 50-летия депортации калмыков в Сибирь жила Памятью, воспоминаниями. Были опубликованы материалы разного характера: научного, литературного, публицистического, воспоминания. Они дают известное представление о трагедии. Произведения создают полную картину случившегося. Разработка трагического в литературе ведется активнее, определяется тенденция, которая выходит на новый этап изучения и осмысления. Ссылка, как свидетельствуют документы, воспоминания, фольклор, публицистика, проза, поэзия, драматургия, искусство и культура, не забудется. Она преследует целые поколения, рожденных в местах ссылки, а также на Родине. Произведений становится больше. Эти публикации, относясь к 1988 — 1995 гг., рассматривают новые аспекты общей проблемы. Известно, калмыцкий народ верил в Сталина. Об этом говорят все авторы в своих произведениях. Но, вымирая на лесозаготовках, рудниках, болотах и тайге, народ стал задумываться. Происходит понимание «зла». Народы, сосланные в Сибирь, а их – 14, теперь знают, что было совершено преступление. Народная трагедия имеет сегодня много аспектов, судьба каждого человека – это история. Произведения национальных авторов имеют документальную основу, ничто не должно оставаться в забвении. Иначе нет покаяния. Особенно 1991 — 1993 годы, годы подготовки к печальной дате – 50-летия депортации калмыков – дали небывалый всплеск воспоминаний. Местная пресса, в частности «Хальмг үнн», периодические издания опубликовали эти материалы. Стал Днем памяти – 28 декабря, день молитвы и печали. В хурулах, домах зажжены тысячи лампадок, как запоздалая дань умершим по дороге в Сибирь.

В повествовательных структурах национальной литературы Калмыкии доминирующей чертой в отображении исторической правды становится трагедия отдельного человека. Все подверглись одному приказу, призванному уничтожать, подавлять проявление национального, самобытного, а также – индивидуального, личностного, частного. В литературе Калмыкии преодолевается односторонность: день выселения, долгая дорога в товарняках, смерть детей и стариков, столкнувшихся с непониманием и отчуждением. Отказ от полуправды, ввод нового материала, осмысление судьбы отдельного человека из набитого битком вагона делает эти произведения читаемыми.

Ведутся поиски документов, продолжаются размышления литераторов (Санжара Байдыев, Алексей Бадмаев, Бося Сангаджиева, Алексей Балакаев). Именно в этот период в романном жанре происходит не только интерес к человеку, его переживаниям, но осмысляется то, что же помогло, например, Шинде («Когда человеку трудно» А. Джимбиева), Адуче («Золото в песке не затеряется» А. Бадмаева) выстоять. Писатели отходят от фольклорно-обобщающей типизации, заменяя ее реалистическими принципами исследования героя и времени, сложного, смутного и трагичного. Во многих произведениях живет еще традиционная форма повествования, но у каждого писателя складывается своя манера повествования. Отличается роман А. Балакаева «Тринадцать дней, тринадцать лет», в котором при большой авторской активности, голоса героев (персонажей) приглушены, они проявляются в монологах, диалогах, размышлениях, их письмах. Авторы строго следят (М. Нармаев, Т. Бембеев, А. Джимбиев, А. Тачиев) за тем, чтобы было необходимое соотношение голоса автора и персонажей. Но фольклорно-эпическая традиция в этих произведениях помогает выявить национальное самосознание народа. Вовремя произнести благопожелания («Свадьба под конвоем» Т. Бембеева), использовать сказку о мальчике — сироте, родившемуся спасти свой народ («Золото в песке не затеряется» А. Бадмаев), отчетливое проявление религиозного сознания в романе Б. Сангаджиевой. Все это делает эти произведения глубоко самобытными. В них исследованы традиции, обычаи, которые составляют мироощущение писателя.

Время в произведении – дорога, первая зима в жизни детей, конечно, локально, но оно, к счастью, вмещает в себя всю емкость идейно-художественной проблематики. Иногда чувствуется избыток событийного материала, но, когда речь идет о судьбе человека не бывает второстепенных, частных явлений. Все они, вместе должны воссоздать художественный мир, полный драматизма и трагизма. В крупном романном жанре (А. Бадмаев, А. Балакаев) невозможно избежать незначительных эпизодов, густонаселенности, повторений в суждениях, отступлениях. Сюжетно-композиционная рыхлость ощущается не тогда, когда автор, его позиция четко определена, а тогда, когда есть претензия на емкость проблематики, на хорошо выверенную сюжетно-композиционную структуру произведения. В литературе Калмыкии были удачные примеры, когда из рассказа, повести «вырастал» роман социально-психологический (К. Эрендженов, М. Нармаев, А. Джимбиев), на подступах к концептуальному роману были М. Хонинов, А. Тачиев, А. Кукаев. Зачастую идеи и образы не получали художественной завершенности, расплываясь в материале. И совсем неожиданным было, когда повесть обозначалась романом. В поэзии большое стихотворение называлось поэмой, а сказка – поэмой — сказкой. В таких произведениях страдало содержание из-за непродуманности сюжетно-композиционного решения. Основная сюжетная линия не могла вместить концепции автора.

Анализируя произведения о ссылке калмыцкого народа, не останавливаясь на произведениях, о которых говорилось ранее в предыдущих работах, пытаемся найти индивидуально-самобытный подход каждого автора к изображаемым событиям. Видим, что они ставят целый комплекс проблем. Преодолевая поверхностную обрисовку многосторонних связей с обществом, писатели, делая шаг к новому художественному мышлению, осмысляют историческую правду, которая льется, как из рога изобилия. Ни один литератор не остается в стороне от проблем, волнующих общество и время. Нелегко избавиться от выстраданного, наболевшего. Они дети своего времени. Литература выполняла свои эстетические функции воспитания, образования, обогащения чувствами, эмоциями. В этом был ее долг. Очевидно, сегодня писателю приходится задуматься, принять то новое, что вошло в нашу жизнь в преддверии нового века.

Появляются произведения иного звучания, в них разрабатываются новые аспекты, отличные от отображения народной трагедии в литературе в предшествующие годы.

Как видим, время питает калмыцкие романы, как и другие жанры прозы, в частности, повести. В произведениях национальных авторов осмысляется то, что было для калмыков в те годы духовной опорой, что питало их душу, помогало, естественно, выжить.

Новый ракурс в произведениях – осмысление религиозного сознания калмыков, его особенностей. Именно оно в перспективе выявит, на наш взгляд, новые грани национальной художественности, поставит культурно-религиозные вопросы Востока, которые послужат новой интерпретацией творчества писателей.