Калмыкия Ньюс

Залу hарв. Мужчина родился

Наран услышал размеренный перестук копыт и отошел с дороги, скинул с плеч вязанку хворостин прямо в снег, с облегчением разогнул спину. Сибирский мороз пробирал до костей сквозь худое пальтишко, неутоптанный снег у дороги забивался Нарану в ботинки, обжигая пятки, но лошадь надо было пропустить.

Из-за поворота лесной дороги показались сначала колхозный мерин, а затем и телега с председателем колхоза Михаилом Саввичем.

— Здоров, Калмычок! – поздоровался Михаил, поравнявшись с Нараном, и приостановил коня — А я к вам еду, подсаживайся!

Наран замешкался, и председатель, по-своему истолковав растерянность мальчика, спрыгнул с телеги.

— А батька твой хорошо по-нашенски кумекает! – Михаил закинул вязанку в телегу, а потом подсадил и Нарана.

— Ну и щуплый ты, пацан! Хоть братишка, может, щуплым не будет? – мужчина сел рядом, телега тронулась, – Война, вот мужики и рождаются… Здесь то точно выживет, лес кругом – грибы, ягоды. Вы грибы то едите? – мужчина засмеялся, — Да-а-а… я вас как увидел в толпе ссыльных на станции, сразу подумал, что надо забрать: батька твой на костылях, ты щупластый, да еще женщина на сносях, и бабка старая впридачу. Так и сказал Косте – толку от них на лесоповале не будет, лучше мне отдай, мне сторож на озимые поля нужен… Хотя какой из твоего батьки хромоногого сторож? Так, ворон пугать… Ха-ха-ха!.. Но лучше такой, чем никакого… А теперь, вишь, и братишка уже родился. Чимдяш говорил вчера, что обошлось все, бабка ваша помогла, врача то я прислать не мог… Эх-ма…

Наран почти все понимал – еще в начале 30-х годов его отец Чимдяш прошел действительную службу в рядах Красной Армии и потому хорошо разговаривал по-русски. Сына перед войной Чимдяш часто брал с собой в русские села, когда ездил туда по делам. На фронт Чимдяш ушел осенью 1943-го, оставив старшего 12-летнего сына, двух младших дочерей и беременную жену в доме у своих родителей. Вернулся через 2 месяца с разбитой осколком коленной чашечкой, на двух костылях, но зато, в отличие от многих других, живой. А через два дня после его приезда из госпиталя, 28 декабря, к ним в хотон на американских грузовиках въехали солдаты…

— Слезай, пацан, приехали! — отвлек Нарана от воспоминаний председатель, — Зови батьку своего!

***

«Дело такое, Чимдяш,» — Михаил говорил вполголоса, но Наран, который в углу землянки плел из принесенной хворостины корзины для колхоза, слышал каждое слово.

— На молочной ферме пала корова – от чего, не знаем. Я думаю, ничего там страшного, но по инструкции мне положено тушу ядом посыпать, да в скотомогильник… Бросить то я брошу, но отравлять мясо не буду, смекаешь?

— Меджяняв, только я же ночью сторожУ.

— Правильно, и стереги. А за мясом пацана с бабкой пошлИ. Он у тебя щуплый, мясо в сумку понарежет, а бабка его опосля вытащит. У тебя вон позавчера еще один родился, так что не помешает вам мясо то. Но только пускай до рассвета назад обернутся – коли поймают, дадут им срок за кражу социалистического имущества.

— Хорошо, управятся… Отблагодарить тебя нечем…

— Да брось. Или знаешь, сына второго — назови в мою честь! Как? Позволяют ваши законы?

— Да, можно два имени. Время тяжелое, и хотел назвать его Мукевюн – защитит такое имя от злых духов. А в документах пусть будет Михаил.

***

Скотомогильник представлял собой яму размером с землянку, выкопанную Чимдяшем для своей семьи на краю колхозных полей, но гораздо глубже — метра три. Ээжа легла на живот у края ямы, держа веревку двумя руками, и Наран быстро спустился на дно скотомогильника.

Мясо уже подмерзло, и нож, даже хорошо вечером отточенный отцом, с трудом входил в тушу. Нарану удавалось отрезать лишь лоскутки говядины, пару раз нож соскальзывал, и на его лезвии кровь животного смешалась с кровью человека. Пальцы быстро закоченели, Нарану приходилось прерывать работу и дуть на них, согревая теплым дыханием.

Он начал уставать, а в сумке набралось пока совсем немного мяса. Каждый кусочек мертвой скотины мог стать кусочком жизни для его родных. Наран хорошо это понимал – еще в поезде ушел из жизни болевший аава, и солдаты просто выбросили в окно его тело, а уже в красноярских пересылочных бараках умерли от голода и холода и две сестренки-близняшки. Вместе, в один день, как и родились когда-то.

В бараках умирало столько калмыков, что трупы не успевали вывозить, их складывали друг на друга вдоль стены, и эти безмолвные ряды доходили до второго яруса нар. Наран вздрогнул, вспоминая как гас свет в глазах его сестренок. В грудь словно плеснули кипятком, и он с остервенением снова и снова втыкал нож в корову, отрывал полоски мяса и складывал в сумку.

Ээжа изредка подбадривала его сверху, иногда просила: «Шулуhар, Нарн, шулуhар!» Наконец он прошел верхний промерзший слой, и стало немного легче, а от работы даже согрелось тело. Вскоре сумка наполнилась до краев, теперь оставалось лишь подняться наверх и успеть до рассвета пройти несколько километров от деревни до ставшей родной землянки.

***

Ээжа уже в пятый раз безуспешно пыталась вытащить Нарана из ямы. Сумка с мясом давно была наверху, но на Нарана сил у ээжи не было – обледневшая веревка выскальзывала из ее слабых рук и Наран больно падал на дно скотомогильника, снова забрасывал веревку ээже, снова пытался забраться и снова падал. Он сел и заплакал, как плачут только мальчишки – закусив костяшки пальцев , сжимая кулаки, глухо рыча от несправедливой горечи и бессильной злобы, которые смешивались в нем в одну густую темную ярость.

«Кёрк, кёрк! Бурхн намаг сонгсхш!» — заплакала вверху ээжа, и ее причитания словно стеганули Нарана. «Залу кюн уульдм биш!» — вспомнил он слова Чимдяша в ответ на его слезы ненависти, обиды и отчаяния после очередной стычки с местными мальчишками, которые при встрече улюлюкали Нарану: «Изменник Родины!», «Предатель!», «Враг народа!»

«Кто будет помогать отцу плести корзины? Кто присмотрит за ээжей, за мамой, за братишкой, пока отец сторожит поля? Нет, я не имею права умирать!» — подумал мальчик.

«Бичя ууль! Араhан зу! Бийян hартан ав!» — сам себе сказал Наран. Он встал, воткнул нож в мерзлую земляную стену скотомогильника и начал делать первую ступеньку наверх.

***

Кёрк – несчастный.
Бурхн намаг сонгсхш – Бог меня не слышит.
Залу кюн уульдм биш – Мужчины не плачут.
Бичя ууль! Араhан зу! Бийян hартан ав! – Не плачь! Стисни зубы! Возьми себя в руки!

Творчество форумчан Калмыкии
Конкурс писательского творчества 2008
Форум Калмыкия.ру